Мой картатай тихонечко плакал. Он слышал голос своей матери впервые за последние 40 лет. Мы сидели друг напротив друга, держась за руки.

Собираясь моей большой семьей за столом, после того как поедим, мы всегда поем татарские песни, все вместе. Около 3 лет назад я стала записывать эти посиделки на диктофон айфона. Все эти песни часть меня, они звучат во мне без слов, через них я соединяюсь со своей традицией, культурой и языком.

Изначально, придя на лабораторию, у меня не было четкого запроса, мне просто хотелось сделать что-то с фотографиями из молодости моей нэнэй (бабушки), хотя на руках у меня был буквально звуковой архив моей семьи, но о нем я задумалась только после одного из заданий, на котором Гоша Елаев предложил поработать именно со звуком. Я долго крутила-вертела все фотоматериалы и ничего не складывалось. Уже к самому концу лаборатории мне пришел образ одеяльного домика, как из детства, тогда склеилось. Это должен быть домик с песнями внутри.

Буквально спустя 2 месяца куратор Зульфия Илькаева зовет меня участвовать в выставке, в Набережных Челнах. Я рассказываю об этом своей нэнэй. У нас с ней происходит обычный повседневный разговор, а потом она говорит: «Даа, помню мы тоже ходили на пикник на берег Камы и записывали песни на диктофон, большой такой с микрофоном». Мое сердце буквально замирает, я не верю своим ушам, спрашиваю, сохранились ли кассеты, прошу ее рассказать больше, как так получилось и почему я узнаю об этом только сейчас.

Уже на следующий день я нашла эти кассеты, датированные 1976 годом, которые спокойно лежали себе в коробке под кроватью в спальне. А еще через день я уже слушала оцифрованные записи со своего ноутбука и плакала, почти всех родственников уже нет в живых, я впервые услышала голоса своих прабабушки и прадедушки, они тоже пели, тоже за столом, разговаривали и смеялись. Как раз их записи вы и слышите сейчас. Я чувствовала себя в тот момент, как будто нашла спрятанные давно-давно сокровища, капсулу времени. Одновременно мне это казалось волшебством. Получается, это наша поколенческая художественная практика?

Эту работу я в итоге осуществила, соединив найденные и записанные мной записи, а потом еще выставила часть проекта в Ереване в галерее DDD.

Для меня лаборатория получилась точно рассекретной. А еще она получилась про реальную практическую связь с семьей, про одни и те же смыслы сквозь года, про чувство сопричастности, волшебности, любви, уязвимости и ощущения «правильности» всего того, что я делаю. Все так, как должно быть, иначе как объяснить эту историю?