Читаю сборник эссе и выступлений Одри Лорд и вижу, как ее губы, цвета темного коралла, произносят то важное, над чем я сейчас тружусь, о чем болит мое сердце.

Весной 2022 года я поняла, что столкнулась с сексуализированным насилием в 2015 году, мне тогда было пятнадцать. Я поехала волонтерить на детское «Архстояние» и там познакомилась с молодым режиссером. Он позвал меня фотографировать бэкстейдж съемок его фильма. После одной из съемок, которая проходила в его квартире, он попросил меня подождать, пока примет душ, чтобы мы потом вместе пошли к метро. Из душа он вышел в полотенце, повалил меня на кровать и начал приставать ко мне. Я отбилась.

Осенью 2022 Настя Красильникова выпустила спин-офф подкаста «Дочь разбойника" — «Ученицы». В нем она говорила с теми, кто в подростковом возрасте пережил домогательства со стороны учителей летней экологической школы, и с самими учителями. Я испытывала ужас, горе и ярость. А потом еще и шок — я внезапно осознала, что в пятнадцать со мной случилась и другая история: хотя я еще не могла дать согласие ни на какие сексуальные отношения, я в них оказалась. С человеком, который несколько раз бывал в моей школе и планировал в ней начать работать. Эти отношения закончились, когда мне было семнадцать. Помню, как я шла после встречи с этим мужчиной, в которого я была влюблена, и не могла понять, как он может предлагать мне уйти из школы и уехать с ним жить в Крым.

После осознания того, что все это было не ок, я стала разбираться с тем, что могу сделать для себя, пережившей сексуализированное насилие, и для тех, кто пережил/переживает или может пережить его в будущем. Я обратилась за психологической помощью, поговорила с мамой, близкими и учителями о произошедшем, написала стихотворение, прочла несколько книг о сексуализированном насилии.

Все равно меня не оставляют мысли о тех, кто переживает сексуализированное насилие. Особенно в более тяжелой, сложной форме. Особенно, если это дети.

По статистике, на которую ссылается ВОЗ, каждая пятая девочка и каждый тринадцатый мальчик в мире сталкиваются с сексуализированным насилием до 18 лет. Сумасшедшие цифры.

Еще я думаю о тех, кто применял сексуализированное насилие ко мне: понимают ли они, что были не правы? применяют ли насилие к кому-то еще? как они относятся к детям? что было бы, если бы я не отбилась или не ушла? как я могу дать им понять, что у таких преступлений есть последствия?

Срок давности совершения первого преступления, судя по всему, истек, а второго еще нет. Велика вероятность того, что свидетельских показаний будет слишком мало. Поэтому я собираю следы этих преступлений в моем проекте. Я оставляю свой след в этом мире, чтобы те, кто пережил сексуализированное насилие, стали заметнее, чтобы акторы насилия задумались о том, что они делают, чтобы мы, как общество, приложили больше усилий, чтобы уберечь детей и взрослых от этого кошмара.

В шестнадцать у меня начались абьюзивные отношения длиной в шесть лет. Почему я терпела так долго? Почему руки человека, которого я любила, щипали и щекотали меня? Почему он угрожал мне смертью? Была бы я сильнее, смогла бы защитить себя, если бы не те двое взрослых мужчин, с которыми я встретилась в пятнадцать? В любом случае, мой бывший молодой человек сам выбрал поступать так, а не иначе. Эту историю я тоже рассказываю в своем проекте, потому что, пережив и ее, я теперь та, кто есть, — я намерена защищаться, защищать других и просить о помощи, когда чувствую себя в опасности.

В своей работе я использую фотографии, на которых меня запечатлели незадолго до или после совершения преступлений; селфи и снимки, которые я делала в дни написания текстов, представленных здесь, и просто рифмующиеся с текстами; заметки в дневнике; мои сообщения близким, в которых я рассказываю о пережитом, прошу поддержки; резюме встреч с психологом; письма маме, учителям, актору насилия, себе; ответы учителей и Консорциума женских НПО; стихи.

Зимой 2022 года в мою жизнь вломилась политика. Стало ясно, что на неё больше не закрыть глаза, она повсюду. Во время участия в лаборатории я перечитывала заголовки новостей и вспоминала, что у меня происходило в те же дни. Я добавила заголовки в проект — как пометки на полях, потому что не могу больше помыслить себя отдельно от этих событий. К сожалению, живя в России, публиковать эти и некоторые другие слова опасно, поэтому мы их заблюрили.

Я не могу закрыть глаза на происходящее, я внимаю, фиксирую, откликаюсь.