В декабре 2021 года не стало моего отца.

Вспоминая его каждый день, если не каждую минуту, я постоянно размышляю: что я знаю об отце? чего не знаю? что ушло вместе с ним и останется для меня скрытым?

Архивы отца, к которым я решилась подступиться, участвуя в «Рассекретной лаборатории», все чаще наталкивают на мысль, что я не до конца знаю этого человека. Чем он жил, о чем мечтал в юности и в зрелые годы? Кто эти люди с фотографий, включая родных и близких, чьи имена так и останутся стертыми для меня навсегда?

Получить ответы на эти вопросы я не успела.

Мой отец, Виктор Григорьевич Уколов, был человеком труда, человеком из народа.

Уже сейчас я понимаю, что он очень любил жизнь, трудился до последнего дня, пока был способен двигаться. Труд определял его бытие. Родился он в рабочей семье в совхозе Провальском Свердловского района будущей Ворошиловградской области Украинской Советской Социалистической Республики в 1935 году. После трех лет службы в армии на Дальнем Востоке сначала работал шофером на автобазе при шахте в городе Червонопартизанске, там же — в районе Провальской степи.

В 1968 году отец уехал из родного дома и почти случайно оказался в Сочи, так же волей случая устроился работать водителем самосвала в объединение «Сочистройтранс». Не будет преувеличением сказать, что он, как и другие строители, рабочие, водители спецтехники, строил всесоюзный курорт Сочи и внес свой вклад в его нынешний облик. Часто вспоминал, как возили грунт из котлована, где нынче высится концертный зал «Фестивальный», помнил Имеретинскую низменность до того, как она стала Олимпийским парком, застал на своем веку все ключевые стройки советского и предолимпийского периодов. На своем «Камазе» не раз бывал и на Бочаровом ручье.

После выхода на пенсию на восьмом десятке лет продолжил трудиться на своей земле — поднимать дом на шести сотках в горах без водопровода и электроснабжения. Еще за три месяца до ухода из жизни в свои 86 легко поднимал 20-литровую канистру с водой. Весной 2021-го в одиночку собрал остов теплицы из тяжелых железных труб.

Кто-то скажет, что он прожил долгую жизнь, а все, кто его знают, понимают, что это слишком мало для него. И я так многого не успела у него спросить.

А было о чем. Например, он рассказывал, как шести- или семилетний почему-то оказался один на дороге, когда в их двор въехали немецкие солдаты и требовали молоко и яйца в сельских подворьях на Луганщине.

Когда на Украине был голод, папина семья не голодала. Мой дедушка, работавший тогда на свиноферме, тайком за пазухой уносил немного зерна или корма, и бабушка могла приготовить какую-то похлебку для семьи.

Читать отец научился поздно — в 12 или 13 лет. Мать Акулина, староверка, тоже была неграмотной, вместо подписи ставила крестик в документах.

Простой шофер, он сумел посмотреть мир: месяц чуть ли не в товарном вагоне их, новобранцев, перекидывали на Дальний Восток. Он отлично знал Хабаровск. Рассказывал, как во время переброски на Восток случилась остановка, солдаты ринулись то ли за снедью, то ли еще куда. Командиры запретили отходить от состава. Парень, стоящий впереди прямо перед моим отцом, возмутился, попытался двинуться вперед и получил пулю в грудь от одного из офицеров.

Разбирая архив из фотографий, писем в почтовых конвертах, открыток с автографами известных людей, сберкнижек со сгоревшими вкладами и обесценившимися сбережениями, удостоверений и других документов, я пытаюсь вглядеться в прошлое и сложить в некую прямую события его юности, молодости, зрелости и наложить ее на свои знания и воспоминания.

Через полтора года после его ухода я еду в Свердловск, где была еще ребенком дошкольного возраста в несуществующей ныне стране. Впервые оказываюсь в Червонопартизанске, где отец с родителями и братом Анатолием жили в своем доме. Впервые оказываюсь на этой улице — сегодня улица Краснопартизанская, разглядываю подворье — все переделано, здесь живут или жили до недавнего времени другие люди.

Эта поездка — будто возвращение домой, но дом этот новый и неизведанный, полный открытий и загадок.

Случайно, благодаря походу в местный музей, от дяди Толи узнаю, что в Провальской степи, недалеко от землянки, где первые годы жила семья отца, вся степь была уставлена каменными изваяниями — половецкими бабами — памятниками сакрального искусства половцев IX—XIII веков. Сегодня все эти статуи находятся в музеях мира, а семья, как и другие простые люди, жила и работала среди будущих музейных экспонатов и воспринимала их как обыденность — были заботы и поважнее.

Вглядываясь в старые фотографии, записывая истории, кажется, что это были две разных жизни одного человека — до и после переезда в Сочи в 68-м.

Этот проект — попытка вглядеться в судьбу человека труда через архивные документы и воспоминания. Отец всю жизнь посвятил отдельному типу труда — вождению грузового транспорта — и никогда ему не изменял. Несмотря на такое, казалось бы, однообразие, он каждый день был в дороге, в вечном движении, и эту необходимость в движении, превозмогая телесный барьер, он сохранил и не утратил до последнего.